Пасхальная геометрия Львова
Санкт-Петербург/
13.04.2020 в 17:23
/ АВТОР: ВАДИМ ДРОЗДОВ
В Петербурге находится один из самых оригинальных храмов православного мира – «Кулич и Пасха». Его архитектурные формы, напоминающие главные символы Пасхального праздника, удивляют, вызывая вопросы. И это не случайно, поскольку даже заказчик с зодчим трактовали их абсолютно по-разному.
Расположен этот храмовый комплекс, состоящий из пирамидальной колокольни и церковного здания в виде ротонды, всего в 250 метрах от метро Пролетарская. Его удаление от исторического центра обусловлено тем, что строился он на территории дачной усадьбы. Владельцем этого поместья во второй половине XVIII века был Александр Алексеевич Вяземский – один из самых доверенных лиц императрицы Екатерины Второй.
Вяземского отличали не только ум, образование, преданность государыне, но еще и неподкупная честность. Поэтому именно его Екатерина Вторая, всего через полтора года после восхождения на престол, назначила генерал-прокурором Сената. (На современный язык название этой должности можно перевести как «генеральный прокурор Российской империи»). Вяземский императрицу не подвел и продержался на этом посту 28 лет. Причем в отставку в 1792 году ушел не по принуждению, а по болезни, всего за несколько месяцев до своей кончины.
Вяземский показал себя эффективным менеджером, наладив управление работой прокуроров по всей империи. В своих руках он крепко держал и главный инструмент политического сыска того времени – «Тайную экспедицию», вместе с ее руководителем «кнутобойцем» Степаном Шешковским, имя которого было способно в те времена привести в трепет любого. Генерал-прокурор Сената лично курировал такие «резонансные» расследования, как дела Пугачева, Радищева, Новикова.
На Вяземского Екатерина Вторая возложила и обязанности, далекие от юстиции. Он занимался вопросами надзора за продажей соли и вина, формировал финансовую политику государства, решал многие внутриполитические вопросы.
В 1773 году императрица решила вверить его попечению Императорский фарфоровый завод, расположенный на берегу Невы, на Шлиссельбургском тракте. Предприятие требовало к себе особого внимания и регулярных инспекций. Это подтолкнуло Вяземского активно заняться развитием своего имения «Александровское», которое находилось совсем недалеко от завода, немного выше по течению реки – на 12 версте Шлиссельбургского тракта.
Имение он получил в качестве приданого, женившись в 1768 году на княжне Елене Трубецкой. Супруга Вяземского была словно рождена для этой партии, поскольку ее отец в эпоху правления Елизаветы Петровны в течение 20 лет также занимал пост генерал-прокурора.
Всего через год после свадьбы Вяземский существенно расширил свои пригородные владения, приобретя у А. Р. Воронцова соседнюю деревню Мурзинку.
Здесь, на левом берегу Невы, Вяземскому удалось создать живописную резиденцию с роскошным усадебным домом, окруженным садами и парком. А когда в 1783 году императрица пожаловала своему генерал-прокурору «за заслуги перед Отечеством» огромные деньги – 200 000 рублей, то часть из них он решил потратить на возведение в своей усадьбе каменного храма.
В качестве архитектора был приглашен Николай Львов, который за свои таланты у современников получил прозвище «Русский Леонардо». Он занимался историей, химией, геологией, садоводством, поэзией и механикой. Но главным делом его жизни была архитектура. Он строил дома, храмы, создавал усадебные комплексы. Ко всему прочему, он разработал оригинальную землебитную технологию, по которой позже, в эпоху Павла Первого, в Гатчине им был построен знаменитый Приоратский дворец.
Примечательно, что Львов, также как и Вяземский, был неравнодушен к девицам из прокурорских семейств. В 1780 году он обвенчался с дочерью непосредственного подчиненного Вяземского, обер-прокурора одного из департаментов Сената Алексея Дьякова – Марией Дьяковой. При этом, молодые целых 4 года держали этот брак в тайне, поскольку обер-прокурор в это время находился под следствием по обвинению «в злоупотреблении служебным положением», а его зять проходил по этому делу свидетелем. Этот тайный брак позже получил романтическую окраску и оброс большим количеств мелодраматических подробностей.
И все же, откуда появилась идея построить в деревне у Вяземского храм в форме ротонды, окружённой 16-ю колоннами ионического ордера, и колокольни в виде четырёхгранной пирамиды?
Это может быть объяснено преклонением Львова перед образцами классической архитектуры, основанной на античных канонах. Ведь круг – это одна из самых любимых фигур у зодчих древних Греции и Рима.
Здесь стоит вспомнить другого апологета классической архитектуры – Чарльза Камерона, построившего в Павловске павильон «Храм дружбы», который также имеет форму ротонды.
Потому не случаен восторженный комментарий еще одного знаменитого зодчего-классициста Джакомо Кваренги, назвавшего храмовый комплекс в имении Вяземского «Жемчужиной Шлиссельбургского тракта».
Что же касается пирамидальной колокольни, то на ее создание Львова мог вдохновить античный мавзолей «Пирамида Цестия», возведенный для одного из знатных жителей Рима. В молодости Львов много путешествовал, работая дипломатическим курьером, и видел ее своими глазами.
Другая версия, объясняющая создание столь оригинальной архитектуры, призывает нас искать в ней «масонский след». И хотя не найдено убедительных доказательств того, что Львов был масоном, напротив, даже известно о его скептическом отношении к тайным мистериям, архитектора с регулярным постоянством продолжают записывать в число «вольных каменщиков».
Сторонники этой версии обращают внимание на «загадочные» пирамиды-подвалы, который Львов строил как в своем имении Никольское-Черенчицы в Тверской губернии, так и в других местах. Рассматривать их в качестве ледников (подвалов для хранения скоропортящихся продуктов), любители эзотерики не хотят: «слишком банально». Они предпочитают видеть в пирамидах исключительно масонскую символику. По их мнению, своей архитектурой Львов просто оставил скрытое послание Посвященным.
Правда, если бы об этом узнал заказчик строительства – Вяземский, – то крайне удивился. Ибо в архитектуре церкви и колокольни он видел совсем иное. Ведь Вяземский был генерал-прокурором, а потому для него ротонда означала ничто иное как храм правосудия, а "твёрдая призматическая пирамида" - "неколебимую купность... трёх добродетелей": Истины, Человеколюбия и Совести.
Однако самое меткое название храму все же дал народ, сразу разглядев в нем такие родные и понятные любому православному человеку символы как кулич и пасха.
К сожалению, увлекшись внешней стороной архитектурного проекта, Львов несколько позабыл о нуждах верующих. Его творение в первоначальном виде оказалось не совсем удобно для богослужений: в круглом помещение иконостас отгораживал значительную часть храма, притом что и алтарное пространство получило довольно ограниченные размеры. Поэтому в середине XIX века храм пришлось перестроить, добавив к ротонде ризницу и притвор.
Сегодня этот храм, освященный во славу Святой Троицы, хорошо известен не только в Петербурге, но и за его пределами. Здесь находится знаменитая православная святыня – чудотворная икона «Всех Скорбящих Радосте» (с грошиками). Ну а еще этот храм памятен тем, что здесь крестили будущего адмирала Колчака.
Расположен этот храмовый комплекс, состоящий из пирамидальной колокольни и церковного здания в виде ротонды, всего в 250 метрах от метро Пролетарская. Его удаление от исторического центра обусловлено тем, что строился он на территории дачной усадьбы. Владельцем этого поместья во второй половине XVIII века был Александр Алексеевич Вяземский – один из самых доверенных лиц императрицы Екатерины Второй.
Вяземского отличали не только ум, образование, преданность государыне, но еще и неподкупная честность. Поэтому именно его Екатерина Вторая, всего через полтора года после восхождения на престол, назначила генерал-прокурором Сената. (На современный язык название этой должности можно перевести как «генеральный прокурор Российской империи»). Вяземский императрицу не подвел и продержался на этом посту 28 лет. Причем в отставку в 1792 году ушел не по принуждению, а по болезни, всего за несколько месяцев до своей кончины.
Вяземский показал себя эффективным менеджером, наладив управление работой прокуроров по всей империи. В своих руках он крепко держал и главный инструмент политического сыска того времени – «Тайную экспедицию», вместе с ее руководителем «кнутобойцем» Степаном Шешковским, имя которого было способно в те времена привести в трепет любого. Генерал-прокурор Сената лично курировал такие «резонансные» расследования, как дела Пугачева, Радищева, Новикова.
На Вяземского Екатерина Вторая возложила и обязанности, далекие от юстиции. Он занимался вопросами надзора за продажей соли и вина, формировал финансовую политику государства, решал многие внутриполитические вопросы.
В 1773 году императрица решила вверить его попечению Императорский фарфоровый завод, расположенный на берегу Невы, на Шлиссельбургском тракте. Предприятие требовало к себе особого внимания и регулярных инспекций. Это подтолкнуло Вяземского активно заняться развитием своего имения «Александровское», которое находилось совсем недалеко от завода, немного выше по течению реки – на 12 версте Шлиссельбургского тракта.
Имение он получил в качестве приданого, женившись в 1768 году на княжне Елене Трубецкой. Супруга Вяземского была словно рождена для этой партии, поскольку ее отец в эпоху правления Елизаветы Петровны в течение 20 лет также занимал пост генерал-прокурора.
Всего через год после свадьбы Вяземский существенно расширил свои пригородные владения, приобретя у А. Р. Воронцова соседнюю деревню Мурзинку.
Здесь, на левом берегу Невы, Вяземскому удалось создать живописную резиденцию с роскошным усадебным домом, окруженным садами и парком. А когда в 1783 году императрица пожаловала своему генерал-прокурору «за заслуги перед Отечеством» огромные деньги – 200 000 рублей, то часть из них он решил потратить на возведение в своей усадьбе каменного храма.
В качестве архитектора был приглашен Николай Львов, который за свои таланты у современников получил прозвище «Русский Леонардо». Он занимался историей, химией, геологией, садоводством, поэзией и механикой. Но главным делом его жизни была архитектура. Он строил дома, храмы, создавал усадебные комплексы. Ко всему прочему, он разработал оригинальную землебитную технологию, по которой позже, в эпоху Павла Первого, в Гатчине им был построен знаменитый Приоратский дворец.
Примечательно, что Львов, также как и Вяземский, был неравнодушен к девицам из прокурорских семейств. В 1780 году он обвенчался с дочерью непосредственного подчиненного Вяземского, обер-прокурора одного из департаментов Сената Алексея Дьякова – Марией Дьяковой. При этом, молодые целых 4 года держали этот брак в тайне, поскольку обер-прокурор в это время находился под следствием по обвинению «в злоупотреблении служебным положением», а его зять проходил по этому делу свидетелем. Этот тайный брак позже получил романтическую окраску и оброс большим количеств мелодраматических подробностей.
И все же, откуда появилась идея построить в деревне у Вяземского храм в форме ротонды, окружённой 16-ю колоннами ионического ордера, и колокольни в виде четырёхгранной пирамиды?
Это может быть объяснено преклонением Львова перед образцами классической архитектуры, основанной на античных канонах. Ведь круг – это одна из самых любимых фигур у зодчих древних Греции и Рима.
Здесь стоит вспомнить другого апологета классической архитектуры – Чарльза Камерона, построившего в Павловске павильон «Храм дружбы», который также имеет форму ротонды.
Потому не случаен восторженный комментарий еще одного знаменитого зодчего-классициста Джакомо Кваренги, назвавшего храмовый комплекс в имении Вяземского «Жемчужиной Шлиссельбургского тракта».
Что же касается пирамидальной колокольни, то на ее создание Львова мог вдохновить античный мавзолей «Пирамида Цестия», возведенный для одного из знатных жителей Рима. В молодости Львов много путешествовал, работая дипломатическим курьером, и видел ее своими глазами.
Другая версия, объясняющая создание столь оригинальной архитектуры, призывает нас искать в ней «масонский след». И хотя не найдено убедительных доказательств того, что Львов был масоном, напротив, даже известно о его скептическом отношении к тайным мистериям, архитектора с регулярным постоянством продолжают записывать в число «вольных каменщиков».
Сторонники этой версии обращают внимание на «загадочные» пирамиды-подвалы, который Львов строил как в своем имении Никольское-Черенчицы в Тверской губернии, так и в других местах. Рассматривать их в качестве ледников (подвалов для хранения скоропортящихся продуктов), любители эзотерики не хотят: «слишком банально». Они предпочитают видеть в пирамидах исключительно масонскую символику. По их мнению, своей архитектурой Львов просто оставил скрытое послание Посвященным.
Правда, если бы об этом узнал заказчик строительства – Вяземский, – то крайне удивился. Ибо в архитектуре церкви и колокольни он видел совсем иное. Ведь Вяземский был генерал-прокурором, а потому для него ротонда означала ничто иное как храм правосудия, а "твёрдая призматическая пирамида" - "неколебимую купность... трёх добродетелей": Истины, Человеколюбия и Совести.
Однако самое меткое название храму все же дал народ, сразу разглядев в нем такие родные и понятные любому православному человеку символы как кулич и пасха.
К сожалению, увлекшись внешней стороной архитектурного проекта, Львов несколько позабыл о нуждах верующих. Его творение в первоначальном виде оказалось не совсем удобно для богослужений: в круглом помещение иконостас отгораживал значительную часть храма, притом что и алтарное пространство получило довольно ограниченные размеры. Поэтому в середине XIX века храм пришлось перестроить, добавив к ротонде ризницу и притвор.
Сегодня этот храм, освященный во славу Святой Троицы, хорошо известен не только в Петербурге, но и за его пределами. Здесь находится знаменитая православная святыня – чудотворная икона «Всех Скорбящих Радосте» (с грошиками). Ну а еще этот храм памятен тем, что здесь крестили будущего адмирала Колчака.
К экскурсии:
Об архитектуре городских храмов я готов подробно рассказать во время обзорных экскурсий по Петербургу, или в рамках тематической экскурсии "Храмы Петербурга".