Поэт К. из рода Р.
Из рода Романовых/
27.05.2020 в 15:11
/ АВТОР: ВАДИМ ДРОЗДОВ
Его дед управлял империей, отец руководил Государственным советом, а он смыслом своей жизни сделал сочинение стихов.
Внуку императора Николая Первого, сыну великого князя Константина Николаевича – Константину Константиновичу - с рождения была уготована военная карьера. Отец, долгое время возглавлявший Морское ведомство, мечтал видеть сына в качестве флотского офицера. В 7 лет его воспитателем стал капитан 1-го ранга. Домашнее образование молодого князя строилось по программе Морского училища (так в то время назывался Морской кадетский корпус). Уже в неполные 12 лет он ушел в свое первое плавание по Балтике. Затем были походы в Атлантический океан, Средиземное море…
Получив боевое крещение в русско-турецкой войне, Константин Константинович дослужился до лейтенанта флота. Но в 23-летнем возрасте принял решение оставить морскую службу.
Этот поступок был продуманным и выстраданным. Море оказалось не его стихией. «Часто плавание представляется мне зловещим кошмаром», - признавался великий князь.
Сказать о том, что отец был раздосадован – ничего не сказать. Константин Николаевич имел убеждение, что именно ему дано право определять будущность сына, невзирая на его наклонности, а тот обязан повиноваться беспрекословно. Так самого Константина Николаевича воспитал его отец - Николай Первый, которому не смел перечить никто!
При этом, когда Константин Николаевич корил сына, на его глазах стояли слезы. Это был тяжелейший период в жизни старого князя. Год назад погиб его любимый брат – Александр Второй. На престол взошел политический противник – племянник Александр Третий. И карьера Константина Николаевича покатилась «под откос». (Подробнее об этом в материале «Судьба дяди императора» от 18 апреля).
Оскорбленный отец заявил тогда сыну, что рана, которую он нанес, останется неизлечимой до конца его жизни. Константин Николаевич даже представить себе не мог, что сын сделает рану еще болезненней…
Ибо в то время в номерах журнала «Вестник Европы» были опубликованы стихи, подписанные двумя буквами - «К.Р.». И старому князю вскоре, к своему ужасу, стало известно, что поэтом-романтиком, скрывавшимся за этими инициалами, был его сын – Константин Романов.
Решающее объяснение между ними по этому поводу состоялось осенью 1882 года в Венеции у моста Вздохов. Романтический ореол этого места подвигнул Константина Константиновича пойти на откровенный разговор с отцом. Но его мгновенно отрезвила отповедь старого князя. Константин Николаевич заявил о неприятии стихотворного творчества сына, напомнив, что когда его самого за сочинительством застал Николай Первый, то по-французски заявил: «Я предпочел бы, чтобы мой сын умер раньше, чем стал поэтом».
Константину Константиновичу пришлось смириться с семейной установкой, что члены императорской фамилии могут заниматься только служением государству. При этом у него было отнято право подписывать свои стихи полным именем. А криптоним «К.Р», который он первоначально ставил под своими стихами из скромности, стал его авторским псевдонимом до конца дней.
Зато теперь продолжить военную карьеру, к своему счастью, Константин Константинович мог на берегу – в чине гвардейского штабс-капитана. И вскоре был назначен командиром роты Измайловского полка.
Уставные обязанности ротного командира не могли в полной мере удовлетворить глубокую, находящуюся в постоянном творческом поиске, натуру великого князя. Поэтому прямо в полку в 1884 году он организовал литературно-художественный кружок «Измайловский досуг». Его целью было дать возможность членам этого сообщества знакомить друг друга со своими трудами, а также с произведениями сторонних авторов, проявивших себя на ниве литературы, искусства и науки.
Заседания «Досуга» проходили в различных местах: и в Офицерском собрании полка, и во Мраморном дворце у Константина Константиновича. Этому офицерскому кружку, организованному «во имя доблести, добра и красоты», великий князь оказывал поддержку всю свою жизнь, вне зависимости от того, в каком полку служил и какие должности занимал. «Досуг» просуществовал до начала Первой мировой войны. За это время было проведено 223 заседания, на которых исполнили 1325 произведений. А посетили эти мероприятия почти 9,5 тысяч человек.
В рамках «Измайловского досуга» осуществлялись и любительские постановки, где великому князю удалось раскрыть свой театральный талант. О его величине судить сложно – оценки были противоречивы – однако Константин Константинович не побоялся замахнуться даже на роль Гамлета. И сорвал овации! Примечательно, что самая известная пьеса Шекспира ставилась в переводе великого князя, который блестяще ее переложил с языка оригинала. Есть даже мнение, что до того, как за дело взялся Борис Пастернак, его перевод «Гамлета» был лучшим.
Стихосложение являлось главным делом в жизни великого князя. «…я поэт. Вот мое истинное призвание», - откровенничал у себе в дневнике Константин Константинович, - «…Как бы мне хотелось писать стихи постоянно, беспрерывно».
Поэзию «К.Р». всегда отличал жизнеутверждающий и позитивный настрой. Вошедшие в моду в конце XIX века цинизм, пессимизм, нигилизм были полностью чужды его творчеству.
На счастье великого князя, его литературные старания были отмечены современниками. Лирика поэта «К.Р.» легко перекладывалась на музыку. Его проникновенное стихотворение «Умер бедняга в больнице военной» стало популярной песней во всей империи; ее особенно полюбили в солдатской среде. Создавать музыкальную огранку его стихам брались даже такие маститые композиторы как П.И. Чайковский и А.К. Глазунов.
Великий князь не ограничивал себя романтическими стихами и переводами. Он замахивался и на произведения эпического характера. Венцом его творчества стала драматическая пьеса «Царь Иудейский», повествующая о последних днях земной жизни Иисуса Христа.
Постановка этой драмы едва не привела к скандалу, поскольку согласно церковному правилу образ Спасителя, также как и Священная история не могли быть представлены на театральной сцене. Святейший Синод спектакль запретил. Николай Второй, сочувствующий автору, не посмел пойти против воли Синода, однако позволил поставить «Царя Иудейского» на любительской сцене в рамках программы «Измайловского досуга». Премьера состоялась за несколько месяцев до начала Первой мировой войны в Эрмитажном театре.
Высокородная публика спектакль в основном встретила благосклонно. «Декорации стоили неслыханных денег, актеры играли талантливо, - писала княгиня Ольга Палей, - И все ж в центре внимания был сам сочинитель. Великий князь Константин исполнял роль Иосифа Аримафейского, кстати, благоговейно и искренне».
Несмотря на свое религиозное содержание, эта пьеса не канула в лету даже в советский период. Именно ее использовал в качестве литературного материала М.А. Булгаков при создании своего бессмертного романа «Мастер и Маргарита».
Если с восхождением на Парнас у Константина Константиновича особых проблем не возникло, то с продвижением по государственной службе явно не задалось. Его отец в свои 26 лет уже вступил в управление Морским министерством, а он в этом возрасте всего лишь был командиром роты. Первую значимую должность великий князь получил только через пять лет, когда Александр Третий поставил его во главе Академии наук.
И все же у Константина Константиновича оставались хорошие предпосылки для подъема по ступеням политической лестницы. Ибо в 1891 году, получив чин полковника, он был назначен командующим Преображенским полком, в котором проходил службу наследник престола. С августейшим подчиненным ему удалось наладить теплые и доверительные отношения. Но когда через три года тот стал императором Николаем Вторым, великий князь этим не воспользовался, отойдя в политическую тень.
Однажды в марте 1895 года его двоюродный брат – великий князь Николай Михайлович – даже упрекнул Константина Константиновича в том, что он, как президент Академии наук, мог бы оказывать большее влияние на Николая Второго. После этого «К.Р.» записал в своем дневнике: «Он заблуждается. Влияния нет, а если б и было, я не считал бы себя вправе им не только злоупотреблять, но и пользоваться, пока меня не спрашивают».
Константин Константинович никогда не примыкал к семейным политическим кланам и чурался закулисных игр. Зато против него весьма успешно интриговали. Когда в 1899 году его кандидатура рассматривалась на пост руководителя комиссия по проведению расследования студенческих беспорядков, император испытывал на себе существенное давление со стороны противников этого назначения. Елизавета Федоровна – супруга великого князя Сергея Александровича и старшая сестра императрицы – писала тогда Николаю Второму: «Подумать только, глупые люди воображали, что ты хотел видеть на этом посту Костю — какие только бессмыслицы не распространяются! Он, конечно, чудный, но поэт, а поэт не справится с таким серьезным постом. У него даже в полку нет порядка. Он же мечтатель».
В результате на эту должность был назначен бывший военный министр П.С. Ванновский.
Но все же Константин Константинович смог принести пользу как государственный деятель: и в должности главного начальника Военно-учебных заведений, которой был удостоен в 1900 году, и в качестве президента Академии наук. В частности, по его инициативе был создан «Пушкинский дом». Его же стараниями Зоологический музей получил новое здание, в котором располагается и поныне.
У Константина Константиновича была большая семья. Его супруга – урожденная принцесса маленького немецкого герцогства Саксен-Альтенбург – в России получила имя Елизавета Маврикиевна и семейное прозвище Мавра. Она отказалась перейти из лютеранской веры в православие, что на первых порах было очень мучительно для великого князя. За пять дней до венчания Константин Константинович записал в своем дневнике: «У нас был тяжелый разговор. Она наотрез отказалась прикладываться к кресту и иконам и исполнять наши обряды. Я ее уговаривал… Я не хотел насиловать ее убеждений. Но мне было больно…». Позже Елизавета Маврикиевна пересмотрела свое отношение к православию, но уже Константин Константинович не стал настаивать на смене вероисповедания, опасаясь нанести душевную рану своему тестю – ревностному лютеранину.
Елизавета Маврикиевна искренне полюбила своего мужа, пронесла эту любовь через всю жизнь и родила ему девятерых детей.
Что же касается Константина Константиновича, то его чувства к жене после свадьбы быстро угасли. Он мечтал добиться с ней духовной близости, рассчитывал найти в Елизавете Маврикиевне единомышленника, а в результате не нашел даже интересного собеседника. «Со мной у неё редко бывают настоящие разговоры. Она обыкновенно рассказывает мне общие места. Надо много терпения…», - констатировал «К.Р.», отмечая пустоту своей супруги, ее безграничную боязливость и приверженность новостям, не стоящим никакого внимания.
Все свои переживания, терзания и размышления великий князь заносил в дневники, который завещал опубликовать через 90 лет после своей смерти. Однако вопреки его воле, их публикация случилась значительно раньше. И из них стало ясно о нетрадиционной ориентации князя. Будучи искренне верующим человеком, он воспринимал это как порок, скрывал его и боролся с ним всю жизнь, но не мог перед ним устоять. Показательна запись, сделанная «К.Р.» в сентябре 1904 года. В ней был зафиксирован разговор с человеком, страдавшим от того же порока, которого князь вызвал на откровенный разговор: «Странно было мне услышать хорошо знакомые особенности: он никогда не испытывал влечения к женщине и не раз влюблялся в мужчин. Я не признался ему, что по личному опыту знаю эти чувства».
Финальный аккорд в жизни великого князя сыграла Первая мировая война. Ее начало застало Константина Константиновича на лечении в Германии, откуда он поспешил вернуться в Петербург. Его пять сыновей – все, за исключением младшего, – ушли на фронт. А вскоре пришло известие о смертельном ранении одного из них – Олега Константиновича, гусара лейб-гвардии, сраженного во время кавалерийской атаки на территории нынешней Литвы. Он стал первым и единственным представителем августейшего Дома, погибшим на фронтах Первой мировой.
Потеря любимого и самого талантливого сына окончательно подкосило здоровье Константина Константиновича. И через полгода он сам ушел из жизни. Умер он в середине 1915 года в Павловском дворце – там, где отошел в иной мир и его отец.
Возможно, что таким образом Судьба проявила к нему милосердие, избавив от участи стать свидетелем краха империи. А также от ужаса узнать о казни трех своих сыновей, которых в 1918 году новая власть живыми сбросила в шахту под Алапаевском.
Внуку императора Николая Первого, сыну великого князя Константина Николаевича – Константину Константиновичу - с рождения была уготована военная карьера. Отец, долгое время возглавлявший Морское ведомство, мечтал видеть сына в качестве флотского офицера. В 7 лет его воспитателем стал капитан 1-го ранга. Домашнее образование молодого князя строилось по программе Морского училища (так в то время назывался Морской кадетский корпус). Уже в неполные 12 лет он ушел в свое первое плавание по Балтике. Затем были походы в Атлантический океан, Средиземное море…
Получив боевое крещение в русско-турецкой войне, Константин Константинович дослужился до лейтенанта флота. Но в 23-летнем возрасте принял решение оставить морскую службу.
Этот поступок был продуманным и выстраданным. Море оказалось не его стихией. «Часто плавание представляется мне зловещим кошмаром», - признавался великий князь.
Сказать о том, что отец был раздосадован – ничего не сказать. Константин Николаевич имел убеждение, что именно ему дано право определять будущность сына, невзирая на его наклонности, а тот обязан повиноваться беспрекословно. Так самого Константина Николаевича воспитал его отец - Николай Первый, которому не смел перечить никто!
При этом, когда Константин Николаевич корил сына, на его глазах стояли слезы. Это был тяжелейший период в жизни старого князя. Год назад погиб его любимый брат – Александр Второй. На престол взошел политический противник – племянник Александр Третий. И карьера Константина Николаевича покатилась «под откос». (Подробнее об этом в материале «Судьба дяди императора» от 18 апреля).
Оскорбленный отец заявил тогда сыну, что рана, которую он нанес, останется неизлечимой до конца его жизни. Константин Николаевич даже представить себе не мог, что сын сделает рану еще болезненней…
Ибо в то время в номерах журнала «Вестник Европы» были опубликованы стихи, подписанные двумя буквами - «К.Р.». И старому князю вскоре, к своему ужасу, стало известно, что поэтом-романтиком, скрывавшимся за этими инициалами, был его сын – Константин Романов.
Решающее объяснение между ними по этому поводу состоялось осенью 1882 года в Венеции у моста Вздохов. Романтический ореол этого места подвигнул Константина Константиновича пойти на откровенный разговор с отцом. Но его мгновенно отрезвила отповедь старого князя. Константин Николаевич заявил о неприятии стихотворного творчества сына, напомнив, что когда его самого за сочинительством застал Николай Первый, то по-французски заявил: «Я предпочел бы, чтобы мой сын умер раньше, чем стал поэтом».
Константину Константиновичу пришлось смириться с семейной установкой, что члены императорской фамилии могут заниматься только служением государству. При этом у него было отнято право подписывать свои стихи полным именем. А криптоним «К.Р», который он первоначально ставил под своими стихами из скромности, стал его авторским псевдонимом до конца дней.
Зато теперь продолжить военную карьеру, к своему счастью, Константин Константинович мог на берегу – в чине гвардейского штабс-капитана. И вскоре был назначен командиром роты Измайловского полка.
Уставные обязанности ротного командира не могли в полной мере удовлетворить глубокую, находящуюся в постоянном творческом поиске, натуру великого князя. Поэтому прямо в полку в 1884 году он организовал литературно-художественный кружок «Измайловский досуг». Его целью было дать возможность членам этого сообщества знакомить друг друга со своими трудами, а также с произведениями сторонних авторов, проявивших себя на ниве литературы, искусства и науки.
Заседания «Досуга» проходили в различных местах: и в Офицерском собрании полка, и во Мраморном дворце у Константина Константиновича. Этому офицерскому кружку, организованному «во имя доблести, добра и красоты», великий князь оказывал поддержку всю свою жизнь, вне зависимости от того, в каком полку служил и какие должности занимал. «Досуг» просуществовал до начала Первой мировой войны. За это время было проведено 223 заседания, на которых исполнили 1325 произведений. А посетили эти мероприятия почти 9,5 тысяч человек.
В рамках «Измайловского досуга» осуществлялись и любительские постановки, где великому князю удалось раскрыть свой театральный талант. О его величине судить сложно – оценки были противоречивы – однако Константин Константинович не побоялся замахнуться даже на роль Гамлета. И сорвал овации! Примечательно, что самая известная пьеса Шекспира ставилась в переводе великого князя, который блестяще ее переложил с языка оригинала. Есть даже мнение, что до того, как за дело взялся Борис Пастернак, его перевод «Гамлета» был лучшим.
К иллюстрации:
«Великий князь К.К. Романов в роли Гамлета». художник Софья Юнкер-Крамская. 1887 год
Поэзию «К.Р». всегда отличал жизнеутверждающий и позитивный настрой. Вошедшие в моду в конце XIX века цинизм, пессимизм, нигилизм были полностью чужды его творчеству.
На счастье великого князя, его литературные старания были отмечены современниками. Лирика поэта «К.Р.» легко перекладывалась на музыку. Его проникновенное стихотворение «Умер бедняга в больнице военной» стало популярной песней во всей империи; ее особенно полюбили в солдатской среде. Создавать музыкальную огранку его стихам брались даже такие маститые композиторы как П.И. Чайковский и А.К. Глазунов.
Великий князь не ограничивал себя романтическими стихами и переводами. Он замахивался и на произведения эпического характера. Венцом его творчества стала драматическая пьеса «Царь Иудейский», повествующая о последних днях земной жизни Иисуса Христа.
Постановка этой драмы едва не привела к скандалу, поскольку согласно церковному правилу образ Спасителя, также как и Священная история не могли быть представлены на театральной сцене. Святейший Синод спектакль запретил. Николай Второй, сочувствующий автору, не посмел пойти против воли Синода, однако позволил поставить «Царя Иудейского» на любительской сцене в рамках программы «Измайловского досуга». Премьера состоялась за несколько месяцев до начала Первой мировой войны в Эрмитажном театре.
Высокородная публика спектакль в основном встретила благосклонно. «Декорации стоили неслыханных денег, актеры играли талантливо, - писала княгиня Ольга Палей, - И все ж в центре внимания был сам сочинитель. Великий князь Константин исполнял роль Иосифа Аримафейского, кстати, благоговейно и искренне».
Несмотря на свое религиозное содержание, эта пьеса не канула в лету даже в советский период. Именно ее использовал в качестве литературного материала М.А. Булгаков при создании своего бессмертного романа «Мастер и Маргарита».
Если с восхождением на Парнас у Константина Константиновича особых проблем не возникло, то с продвижением по государственной службе явно не задалось. Его отец в свои 26 лет уже вступил в управление Морским министерством, а он в этом возрасте всего лишь был командиром роты. Первую значимую должность великий князь получил только через пять лет, когда Александр Третий поставил его во главе Академии наук.
И все же у Константина Константиновича оставались хорошие предпосылки для подъема по ступеням политической лестницы. Ибо в 1891 году, получив чин полковника, он был назначен командующим Преображенским полком, в котором проходил службу наследник престола. С августейшим подчиненным ему удалось наладить теплые и доверительные отношения. Но когда через три года тот стал императором Николаем Вторым, великий князь этим не воспользовался, отойдя в политическую тень.
Однажды в марте 1895 года его двоюродный брат – великий князь Николай Михайлович – даже упрекнул Константина Константиновича в том, что он, как президент Академии наук, мог бы оказывать большее влияние на Николая Второго. После этого «К.Р.» записал в своем дневнике: «Он заблуждается. Влияния нет, а если б и было, я не считал бы себя вправе им не только злоупотреблять, но и пользоваться, пока меня не спрашивают».
К иллюстрации:
Портрет великого князя Константина Константиновича. Осип Браз. 1912 год
Но все же Константин Константинович смог принести пользу как государственный деятель: и в должности главного начальника Военно-учебных заведений, которой был удостоен в 1900 году, и в качестве президента Академии наук. В частности, по его инициативе был создан «Пушкинский дом». Его же стараниями Зоологический музей получил новое здание, в котором располагается и поныне.
У Константина Константиновича была большая семья. Его супруга – урожденная принцесса маленького немецкого герцогства Саксен-Альтенбург – в России получила имя Елизавета Маврикиевна и семейное прозвище Мавра. Она отказалась перейти из лютеранской веры в православие, что на первых порах было очень мучительно для великого князя. За пять дней до венчания Константин Константинович записал в своем дневнике: «У нас был тяжелый разговор. Она наотрез отказалась прикладываться к кресту и иконам и исполнять наши обряды. Я ее уговаривал… Я не хотел насиловать ее убеждений. Но мне было больно…». Позже Елизавета Маврикиевна пересмотрела свое отношение к православию, но уже Константин Константинович не стал настаивать на смене вероисповедания, опасаясь нанести душевную рану своему тестю – ревностному лютеранину.
Елизавета Маврикиевна искренне полюбила своего мужа, пронесла эту любовь через всю жизнь и родила ему девятерых детей.
Что же касается Константина Константиновича, то его чувства к жене после свадьбы быстро угасли. Он мечтал добиться с ней духовной близости, рассчитывал найти в Елизавете Маврикиевне единомышленника, а в результате не нашел даже интересного собеседника. «Со мной у неё редко бывают настоящие разговоры. Она обыкновенно рассказывает мне общие места. Надо много терпения…», - констатировал «К.Р.», отмечая пустоту своей супруги, ее безграничную боязливость и приверженность новостям, не стоящим никакого внимания.
Все свои переживания, терзания и размышления великий князь заносил в дневники, который завещал опубликовать через 90 лет после своей смерти. Однако вопреки его воле, их публикация случилась значительно раньше. И из них стало ясно о нетрадиционной ориентации князя. Будучи искренне верующим человеком, он воспринимал это как порок, скрывал его и боролся с ним всю жизнь, но не мог перед ним устоять. Показательна запись, сделанная «К.Р.» в сентябре 1904 года. В ней был зафиксирован разговор с человеком, страдавшим от того же порока, которого князь вызвал на откровенный разговор: «Странно было мне услышать хорошо знакомые особенности: он никогда не испытывал влечения к женщине и не раз влюблялся в мужчин. Я не признался ему, что по личному опыту знаю эти чувства».
Финальный аккорд в жизни великого князя сыграла Первая мировая война. Ее начало застало Константина Константиновича на лечении в Германии, откуда он поспешил вернуться в Петербург. Его пять сыновей – все, за исключением младшего, – ушли на фронт. А вскоре пришло известие о смертельном ранении одного из них – Олега Константиновича, гусара лейб-гвардии, сраженного во время кавалерийской атаки на территории нынешней Литвы. Он стал первым и единственным представителем августейшего Дома, погибшим на фронтах Первой мировой.
Потеря любимого и самого талантливого сына окончательно подкосило здоровье Константина Константиновича. И через полгода он сам ушел из жизни. Умер он в середине 1915 года в Павловском дворце – там, где отошел в иной мир и его отец.
Возможно, что таким образом Судьба проявила к нему милосердие, избавив от участи стать свидетелем краха империи. А также от ужаса узнать о казни трех своих сыновей, которых в 1918 году новая власть живыми сбросила в шахту под Алапаевском.
К экскурсии:
Подробно о судьбе Константина Константиновича приглашаю поговорить во время индивидуальной экскурсии в Павловск.